"Соловьиный сад" поэма А.А. Блока

"Соловьиный сад" поэма А.А. Блока, анализ произведения



"Соловьиный сад" поэма А.А. Блока


"Соловьиный сад" поэма А.А. Блока.
Диалогическая соотнесенность нескольких голосов в рамках одного текста - прерогатива прозы. В лирике это явление встречается нечасто. В частности, реплики осла и хозяйки соловьиного сада в блоковской поэме не обладают речевым своеобразием, порождающим эффект "голоса". В то же время одноголосый текст "Соловьиного сада" стилистически неоднороден. Он поляризован.
На одном полюсе - куча, куски, лом, кирка, клешни, всполохнутый, ползет, закарабкался, разевая, подрались и т.п. - слова низменно прозаической жизни. На другом - лексика поэтико-романтической традиции: томленье, блаженство, забытье, песнь, лик, нарый, благовонный, возлюбленный, дольнее, пригрезился и проч.
Эта стилистическая поляризация конструктивно поддерживает поляризацию сюжетную и ритмико-мелодическую.
Однако при анализе поэтической глоссализации на передний план обычно выходит фоника стихотворного текста. Выбор поэтического слова в соответствии с его смыслосообразным звучанием - это столь же существенная сторона глоссализации речевой ткани, как и ее стилистическая проработка.
Повтор в словах текста тех или иных фонем - гласных (ассонанс) или согласных (аллитерация), или их комбинаций (рифма, а также анаграмматическая или паронимическая аттракция) - является, особенно для лирической поэзии, весьма существенным фактором художественного впечатления.
Глоссализирующий (т.е. делающий ткань текста ощутимой) повтор звуков нередко оказывается своего рода фонематической синекдохой - отсылкой к тому или иному содержащему эти звуки ключевому слову (словосочетанию) путем сгущения соответствующих фонем в строках и строфах стихотворения. Между такого рода анаграмматическими субститутами устанавливаются порой сложные внутритекстовые отношения, исполненные смысловой значимости.
Ассонансная субструктура стихотворения в русской поэзии образуется ударными гласными. Ритмико-фонологическая схема текста показывает, что отмечавшаяся уже неоднократно симметрия (асимметрично нарушаемая к концу поэмы) проявляется и в распределении ударных гласных по тексту, где превалируют ударные А и О, вступающие в сложные конструктивные взаимоотношения.
Фонема А первенствует в двух начальных и двух конечных главах, тогда как в обрамляющих композиционный центр главах томления и тревоги (третьей и пятой) преобладает, хотя и с небольшим перевесом, ударная О.
Центральная, четвертая глава отмечена падением О, впервые уступающей по частотности всем иным гласным фонемам. Здесь также доминирует А, что представляется на первый взгляд несколько парадоксальным: причастность и к труду, и к наслаждению озвучена одинаково. Впрочем, как финальную асимметричность можно расценить тот факт, что в заключительной главе между поляризовавшимися повторами А и О наступает практическое равновесие.
Теперь следует выявить те ключевые слова данного текста, анаграмматическими синекдохами которых выступают наиболее частотные повторы.
Поэма открывается смежным повтором А: Я ломаю. Аналогичны по своей поэтической семантике последующие соседства ударной А: я бедняк`, меня манит; хозяин блуждает; я узнал; я вступаю; я ударил заржавленным. В русской поэзии вообще ассонанс А часто знаменует полюс лирического "я" в контексте целого.
Характерен в этом отношении тройной повтор А в строке: Жизнь другая - моя, не моя... Несмотря на временную неуверенность лирического героя, "другая жизнь" оказывается не жизнью другого, а иным способом существования того же самого "я", что подтверждается соотнесенностью фонического мотива А с семантическим мотивом ограды: ограда была не страшна, Не стучал я - сама отворила (переход к "другой жизни"); спускаясь по камням ограды (возвращение из "другой жизни"). Ограда соловьиного сада в поэме есть некоторая внутренняя граница личного существования, по обе стороны которой протекает жизнь одного и того же "я".
Становится очевидным, что ослабление А в третьей и пятой главе принципиально значимо, смыслосообразно: в ситуациях томления и тревоги самоидентичность "я" ослабляется. И напротив, опьянение счастьем и плененность души озвучены в кульминационной главе как торжество субъективного "я".
Повторы О в поэме связаны, напротив, с "не-я", с посторонними началами жизни. С одной стороны, это осёл утомлённый; дольнее горе; рокот волн; а с другой - кто-то, обитающий в саду (кто-то тихо смеётся,, И потом - отойдёт и поёт) и воздействующий на лирического героя (опьянённый вином; опалённый огнём).
Но важнейшими ключевыми словами к роли О в ассонансной субструктуре анализируемого текста оказываются ночь и сон как символы запредельной стороны бытия (смерти): Сумрак ночи ползёт; За ночною, за знойною мглой; во мгле благовонной и знойной; тихонько задёрнул я полог; очарованный сон; цветов забытьё.
Эти наблюдения позволяют выявить две содержательно значимые инверсии. Погружение в сон соловьиного сада (кульминационная глава) озвучено как торжество "я". Напротив, разрыв с миром сна и возвращение к труду (заключительная глава) озвучено так, что не дает оснований говорить о торжестве "я" (соотношение А и О - 30:28).
Семантическая двусмысленность финала - нельзя сказать с уверенностью, наяву ли возвращается герой на берег пустынный или во сне - на фонетическом уровне не только не проясняется, но и заметно усиливается.
Аллитерационная субструктура поэтического текста в соответствии со сформулированным О.Н.Тыняновым законом тесноты стихового ряда создается повторами согласных звуков в пределах строки. Однако полноценной рецептивной значимостью для воспринимающего сознания, разумеется, обладают не все повторы.
Значимы прежде всего подтвержденные (умноженные) повторы, а также повторы в маркированном положении. После того как в восприятии сложился звуковой образ ключевого слова или словосочетания, всякое появление или исчезновение фонем соответствующего анаграмматического комплекса приобретает смысловую соотнесенность.
Звуковой образ сладкой песни соловьиного сада формируется с самой первой строфы блоковской поэмы:
Я ломаю слоистые скалы
В час отлива на илистом дне,
И таскает осел мой усталый
Их куски на мохнатой спине.
"Соловьиный" анаграмматический комплекс СЛ представлен в данном четверостишии 17 звуками, тогда как их фонетические антиподы (Р для Л и звонкий шипящий Ж для глухого свистящего С) отсутствуют вовсе. Эти не представленные в первых четырех стихах фонемы появляются в следующем, пятом стихе: Донесем до железной дороги. Пронизывающим строку повтором дон - дож - дор демонстративно вводится в действие альтернативный звуковой комплекс РЖ2.
Сонорный звук Р (в русской поэзии нередко составляющий семантическую оппозицию другому сонорному - Л) вместе с шипящими Ж, Ш, Ч входит в состав словосочетаний, обозначающих шум, противостоящий благозвучию соловьиной песни. Это: жизни проклятья (Не доносятся жизни проклятья, В этот сад, обнесенный стеной); рокотание моря (Заглушить рокотание моря,Соловьиная песнь не вольна!); шум прилива; рычанье прибоя; жалобный крик.
К этому же звуковому комплексу следует причислить также звонкий свистящий 3, не только противостоящий С фонетически, но и вместе с Ж составляющий звукообраз слова жизнь. Повторы этих звуков семантизируются окказиональным (значимым для данного текста) противопоставлением жизни - сну, связанному с соловьиным садом (Только все неотступнее снится). С другой стороны, в состав комплекса СЛ входит отмеченный в конце последней цитаты звук Ц, близкий по звучанию к С, но фонетически оппозиционный Ч.
Таким образом, к числу факторов художественного впечатления, содержащихся в анализируемом тексте и даже задающих тон его восприятия с первых строк, следует причислить конструктивное соотношение двух анаграмматических комплексов: СЛЦ и РЗЖШЧ (далее сокращенно СЛ и РЖ). Причем картина распределения этих повторов выглядит достаточно парадоксально.
В первой главе, где герой еще и не помышляет о переходе в мир сада, комплекс СЛ доминирует, количественно превышая антиномичный ему звукообраз РЖ чуть ли не вдвое . Во второй главе, по мере приближения лирического героя к границе перехода, повторы СЛ ослабевают, тогда как мотив РЖ, напротив, усиливается, что приводит к их равновесию (50:49). В эпизоде ухода из реальной жизни (третья глава), казалось бы, закономерно устанавливается перевес СЛ над РЖ, однако вслушаемся, как озвучен совершаемый героем выбор:
А уж прошлое кажется странным,
И руке не вернуться к труду.
Поскольку в заключительной части заржавленный лом вновь окажется в этой руке, резкое усиление РЖ в момент выбора прочитывается как голос авторской иронии по отношению к самоопределению героя.
Ироническое расхождение между семантикой (тем, что говорит лирический герой) и фоникой (тем, как это слышится автору и читателю), отмеченное в начальных главах, характеризует и следующую, кульминационную главу. Хотя здесь говорится о торжестве одних звуков (Однозвучно запели ручьи,, Сладкой песнью меня оглушили (соловьи)), в самом тексте перевешивают другие. Впрочем, в заключительной строке главы семантика и фоника совмещаются: ...шума прилива, Уж не может не слышать душа.
Неустойчивое динамическое равновесие этого рода между РЖ и СЛ продолжается и в последующих главах . При этом ведущим принципом их соотношения остается инверсия фоники и семантики. Так, строка пробуждения, приближающего уход из сада, озвучена повторами СЛ: Я проснулся на мглистом рассвете. И напротив, в строках восхищения и страсти, развивающих тему сада, преобладают звуки комплекса РЖ: Как под утренним сумраком чарым, Лик, прозрачный от страсти красив.
В финальной главе аллитерации СЛ и РЖ встречаются почти одинаково часто Причем и те и другие повторы заметно превосходят средние свои показатели для данного текста, что говорит о существенной значимости обоих анаграмматических комплексов. Перевес в 3 единицы при таком обилии повторов неощутим, поэтому можно говорить о завершающем конструктивном равновесии, еще более заметном, чем между ассонансами А и О.
Но если герой уже возвратился к состоянию, описанному в первой главе, пора превалировать мотиву СЛ; если же возвращение ему только снится и он по-прежнему пребывает в саду, следует ожидать активизации мотива РЖ. Вместо этого устанавливается (особенно в четырех заключительных строфах) практически полная уравновешенность семантически значимых аллитерационных групп.
Знаменательна (в том числе и семантически) строка, где обильно представлены фонемы обоих комплексов: Но сейча(з) же (з) другим повстречался.
Это напряженное равновесие противоборствующих звукообразов усиливает не раз уже отмеченную ранее асимметричность заключительной части и обостряет ее двусмысленность: Или я заблудился в тумане? ...Или вес еще это во сне?

Анализ произведений русской и зарубежной литературы ( все произведения )